Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
– Ну, я тебе устрою! – угрожал свёкр. – Погоди! Долго ждать не заставлю!
– Ну, попробуй, – сказала свекровь. – Посмотрим, что из этого выйдет. Я вина не пью – долго выдумывать придётся.
– Да вина-то ты не пьёшь, а наркоманка-то не хуже меня!
– Кто-о? – протянула Верка.
– Наркоманка!
– Чего ещё выдумаешь?
– А чего выдумывать – я правду говорю. Ты на своих таблетках уже помешана: по девять наименований пьёшь!
– Вот дибила кусок! Конечно, пью! Инфаркт ведь был!
– Выкину все твои таблетки к чертям! Достала! Куда ни плюнь – везде твои пилюли!
– Выкинет он! Вы поглядите, какой смелый! Заработай для начала хоть на полпачки, а потом и посмотрим! Из-за тебя приходится все деньги на лекарства тратить – только доводишь! Ну, погоди, отольются тебе мои слёзоньки! – заплакала свекровь.
– Насмотрелась мультиков старуха: «Ну, погоди» везде мерещатся…
– Замолчи – слышать тебя не могу. Иди, спи лучше!
Свёкр хотел уже, было, ложиться, как вдруг вскочил, как вкопанный, а потом выгнулся и не смог пошевелиться: «Верка! Верка! Опять!»
«Что – «опять»? – переспросила я. «Вот – хорошенечко тебе! – приговаривала та. – Не бойся, Маша, это у него нога опять онемела. Попей-ка столько! Уже не первый раз!»
«Верка, потыкай иголкой», – умолял он жену. «Тебе надо, ты и тыкай», – язвила она ему в ответ. Тот, как стамой, прыгал вокруг стола и стонал: «Всё – больше не пью. Последний раз было!»
«Ага, зарекалась ворона говно не клевать… – не унималась жена Вениамина. – Да клюнула»!
Тот на выгнутых прямых ногах пытался прыгать по комнате. Свекровь же, наблюдая за всем этим, только надсмехалась над ним да приговаривала: «Так тебе и надо! Так тебе и надо! Бог – не Тимошка: видит немножко!» Потом оперлась руками на колени и, встав, вышла из комнаты. Батько же умоляющим голосом просил её о помощи. Тщетно.
«Маша, давай хоть чаю попьем что ли, – предложила мужнина мать. – А то с этими полоумными и воды вдоволь не напиться»! Она взяла чайник и стала разливать горячий кипяток по чашкам. «А с батькой-то что?» – заглядывая ей в глаза, спросила я. «Да ничего, сейчас все отойдет. Нашла о ком переживать. Конфеты лучше из шкафа достань», – сказала свекровь.
Я полезла в буфет. Открыла дверку, но ожидаемого мною мешка с разноцветными обертками там не оказалось: «Ма, так нет тут конфет». «Нет? Хм. Может, я переложила? – вопросительно она смотрела на меня. – Посмотри ещё где-нибудь, поройся». Открывая поочерёдно все ящики и ничего там не находя, я каждый раз оглядывалась на свекровь.
«Вот шкура! И конфеты все сожрал! – парировала мать. – Доставай из холодильника варенье. Не пустую же воду нам пить!»
Сочные ягодки малины переливались на свету и прыгали в ложку, а за тем и в рот. «М-м-м, вкусно. Лучше всяких там конфет!» – восхищалась я вареньем. В просторную комнату тихими шагами вошла Оля: «Варьку уложила, спит она. Пойдём, Маш, прогуляемся, пока совсем не стемнело». Я посмотрела на свекровь, как будто вымаливая отпустить меня на улицу, а та кивнула мне в ответ: «Иди. Я пригляжу за ней».
Хрупкие снежинки кружились в танце и переливались в лучах радужного солнца. Падая перинкой на тропинку, проложенную местными ребятишками с самого утра, они мягко прятались в маленьких следах. Небольшими ладошками я ловила снежинки, а они быстро таяли на моих руках. «Здорово, да?» – спросила меня Ольга. «Конечно! Это тебе не в душном городе, где повсюду лежит чёрный снег, соль и больше ничего, – ответила я. – Здесь всё настолько первозданно, будто ничего не тронуто человеком». В моём кармане послышался короткий сигнал: «О, связь, кажись, появилась!» «Ага, тут всегда берёт. На этот пригорок у нас многие звонить ходят», – пояснила мне Оля. На дисплее мобильника высветилась куча непринятых вызовов и сообщений. Радости моей не было предела – неужели в этом Богом забытом уголке я смогу услышать родной голос?!
«Юлька, мама, Танька, А.Н…» – просматривала я список непринятых. Капли, оставшиеся от растаявших на дисплее снежинок, сползали вниз, а моё сердце билось от радости все сильнее и сильнее. Две маленькие палочки в левом уголке дисплея говорили о том, что связь все-таки есть. «Алё, мама! Алё!» – кричала я взволнованно в трубку. «Машенька, ты? Алё! Ничего не слышно», – отзывалось оттуда. Стараясь нащупать ту заветную точечку, из которой смогу услышать родных, я ходила взад и вперед по небольшому пригорку. «Алё! Ма-ша… Ты когда домой приедешь? Хватит там гостить! Что за надобность? Будто и дома своего нет? – отчетливо раздалось в мобильнике. – До тебя не дозвониться, не связаться! Что там – хорошо слишком, что матери не звонишь?» Буря эмоций в то время кипела во мне. Я не могла рассказать маме, что именно здесь происходит и молчать тоже не могла, дыхание спёрло и ком подкатил к горлу – я заплакала. Она же, услышав мои всхлипывания, стала уговаривать успокоиться: «Доченька, хватит. Что с тобой? Я сама сейчас заплачу. Так – решено: если ты сегодня не выезжаешь, то завтра туда за вами приеду я! Я тебя в обиду еще никому не давала и никогда не дам!»
Ольга, завидев, что я рыдаю навзрыд, обняла меня за плечи. Мы стояли на том самом пригорке, обнявшись, а вокруг нас кружился, будто тысячи маленьких белых бабочек, мягкий снег. Маленькими ладошками я обтерла слезы и промямлила слипшимися губами: «Всё. Хватит. Погостила. Пора и честь знать!» Ольга расстроенно посмотрела на меня: «Неужели уедешь?» «Уеду!» – ответила я.
Взяв меня под руку, она положила свою голову ко мне на плечо, и, хотя я была ее пониже и ей, наверняка, было неудобно, мы шли так до самой узкоколейки.
Железнодорожные линии растянулись и вширь, и вглубь посёлка. Казалось, что они были повсюду. Поговаривали, что строили их ещё когда-то немцы, а нашим уж они достались по наследству. Во времена послевоенные они, конечно, были уникальными. Сейчас же все проржавели, изогнулись и попадали. Ездить по ним было опасно. Тем не менее у многих жителей были свои личные пионерки. Ну, дрезины такие. Чтобы всем удобно было на такой пионерке сидеть, ехать на ней надо было максимум вчетвером. Тут же, на поселке, с этими нормами никто не считается – по восемь человек да по одиннадцать, бывает, ездят. Все друг на дружке сидят, но едут. Сколько аварий из-за этого бывало! А самое интересное, когда еще навстречу друг другу эти пионерки едут – о рейсах ведь заранее никто не договаривается – откуда знаешь, кто куда собрался и в какое время… Вот и получается: мчатся эти пионерки на полных парах, да и схлеснутся. С рельсов улетят – ищи их потом. Сколько инвалидами потом стало после таких поездочек. А те ребятишки, что помоложе, начинают соревноваться в своем удальстве, да еще на пьяну голову, буйную. Там уж и до погибели недалеко. Но такое не только с пьяными случалось-то. По деревне одна сказка ходит. Говорят, правдивая.
На дворе погода была примерно такая же тогда: вроде, и растаяло все, но тут же и новый снег метёт. Бывает такое – путается природа. В это время ещё и тепловозы не отменили, но уже и первые пионерки появляются на железнодорожных путях. Люське Стёпиной срочно что-то понадобилось в селе побывать, по какой причине, уже никто не вспомнит, но, что дело не терпело никаких отлагательств, было ясно всем. Иначе, кто поехал бы один в такую погоду на дрезине? Людка же баба была боевая. Села на свою пионерку, да и покатила. Рельсы скользкие, кривые, стыки все переломанные. Вот и слетела пионерка на одном из таких стыков с рельсов-то. А тут тепловоз на полном ходу! Снег тогда валом валил, видимость худющая – вот он её, родимую, и не заметил-то. Людку потом по кусочкам собирали. Но сказка-то не в этом. А в том, что, коли припозднится кто в дорогу, да поедет в сумерках уже, выходит эта Люська на то место, белая вся… и стоит там. Ежели увидит кто её, до дому без аварии не доедет. Мол, Люська мстит все. Бабе-то и сорока лет не было. Жить бы, да и жить бы ещё.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
